Для конца мая водичка не такая уж и холодная, плескались громко, весело, с брызгами и взвизгами. Неглубокая по пояс заводь с твёрдым песчаным дном и прозрачной водой образовывала отличную купальню.
С блеском исполнила коронный номер, швырнув хохочущую Таньку с колен через себя назад. Горло ещё издавало ликующий вопль, а глаза уже обнаружили Его. В первый момент не осознала, потому что такого не могло быть! Но было. На противоположном берегу громадный бурый медведь стоял в рост, чесал когти о дерево и смотрел прямо на неё. Медленно опустился на все лапы и, переваливаясь, двинул к ним.
Пятясь, нащупала сзади Таньку, выпростала мгновенным движением из воды, прижала к себе и продолжала пятиться, не отрывая глаз от чудовища. Дочь ничего не замечала, протестовала - выходить не хотела. Бежать нельзя, всё равно догонит, ступает вальяжно, уверен, что добыча никуда не денется... Споткнулась о прибрежную корягу, опрокинулась на спину, рефлекторно управляя телом, чтоб девчонка не ударилась. Как змея, быстро и плавно переместилась на берег, подмяла ребёнка под себя и замерла. Притвориться мертвой! - пульсировала в голове единственная мысль - медведь не ест мертвечину!
Дикий рёв, рычание, крик, плеск воды. Что-то происходило сзади. Пересилила страх, повернула голову. На середине ручья сплелись в кровавой драке два тела - медведя и человека. И не похоже, чтоб человек побеждал.
Поднялась, не отводя взгляда. Тряслись руки, ноги, в ушах ватный звон...
- Уходи! - пробил вязкую пробку хриплый крик.
Вскочила, повинуясь приказу - схватить дочь и бежать! - но ноги подкосились и опустили тело на место: заметила в ручье чуть выше по течению порванную почти напополам собаку.
- Наверное, первой приняла удар, - подумала и, не обращая ни на что внимания, зашла в воду и вытащила её на берег. Та глазами поблагодарила, Лена явственно ощутила. Живая!
Мужчина, такой же страшный как медведь, дрался с хищником на равных - да, на равных! хотя поначалу казалось, что проигрывал. Не безоружный, в руке тесак зажат, вот им, наверное, и ... ловко двигался, зверь зверем, дикарь натуральный... а ведь из-за них гибнет... никуда она не побежит! Сколько можно бегать, и так к чёрту на куличики в глухомань таёжную забежала. Вынула нож, спрятанный под камнем, и пошла помогать.
Тот встретил её матом и послал вон. Но она стояла каменным изваянием и смотрела. До конца. Конец наступил скоро - бугром возвышалась посреди ручья бурая туша, уходя мордой под воду. Мужик тоже вдруг ушёл под воду, хоть там по пояс. И не всплывал! Кинулась к нему, вытянула на берег - не дышал! По щекам била, на грудь жала, дыхание искусственное - раз, и раз, и раз... Очнулся, боже мой, очнулся! Опустилась рядом, сердце бешено колотилось, норовя разорвать грудь. Сознание потерял, а тесака не выпустил - силён, да...
Дочь смирно и тихо лежала там, где её оставили, и во все глаза наблюдала.
- Мам, это чего такое? - подала, наконец, голос.
- Медведь хотел нас съесть, а дядя с собакой стали защищать. И победили. Теперь они раненые, и мы будем их лечить! - объяснила - скорее себе, чем дочери. Откуда взялся дядя - а чтоб спасти нас, и точка. Остальное неважно. Надо остановить кровь - вот что важно. Из раны на бедре мужика толчками хлестала кровь. Алая и фонтаном - значит, порвана артерия. И если она не заткнёт струю - через час перед ней будет труп, это она знала точно.
Перетянула лифчиком бедро выше раны, саму ногу задрала вверх градусов под тридцать, подложив под колено веток. Кровавый фонтан превратился в фонтанчик. "Зашить артерию - делов то! - взбодрила себя, - как раз есть чем!". Оставив девчонку 'охранять раненых', метнулась к шалашу - за аптечкой. Очень хорошей аптечкой, у лётчиков увела, в ней есть герметичные упаковки с иглами и вдетыми в них нитками....
Велела Тане выполнять команды, не задавая вопросов, маме и так сложно. Подышала глубоко, готовясь - первая в жизни, как-никак, операция! - и принялась за дело. Вколола обезболивающее, очистила рану от одежды. Хорошо, промывать не надо, из воды только. Полила руки перекисью - и просто сунула внутрь, в рану. Нащупала и подтянула эластичный жгутик. Он был порван наискосок ровным срезом примерно на треть диаметра, будто бритвой полоснули. Обрадовалась - такой ровный край легко зашить! - и ровненькими стежками, как дырку в кофточке, залатала артерию. Шовчик получился на загляденье! Развязала жгут... пошло! пошло! появилась пульсация, артерия работала, шов держал кровь, не пропуская наружу! Довольная, зашила и снаружи, уже более уверенными движениями. Наложила ещё несколько швов, подлатав лицо, руки, грудь, благо мужик был в отключке и не дёргался. Жить будет!
Переместилась к собаке и обработала её жуткую рану - за компанию, как говорится - в то, что животное выживет, верилось с трудом. Истратила все нитки. Можно было бы ещё позашивать - да нечем. Побрызгала обоих антисептическим гелем, перебинтовала, вколола антибиотик и от столбняка. Подумала и добавила от бешенства.
Пришла мысль, что бинтов больше нет, потому надо будет всё, что возможно, потом постирать.
Таня вела себя идеально: подавала по просьбе то одно, то другое, вытирала мокрой тряпочкой бледное лицо мужика, шептала что-то ему в ухо. "Врачом будет, наверное. Я в её четыре года смотреть на кровь не могла", - пришла и ушла мысль.
Закончив с лечением, развела костёр, накипятила воды. Напоила раненых сладким чаем, на листах малины настоянным. Пациенты пребывали между жизнью и смертью, в полубреду.
Подскочила Татьяна и сказала, что дядя просит принести его вещи, которые во-о-он там.
- Он что, с тобой разговаривал? - удивилась.
- Да! Хвалил нас! - обрадовала. - Я ему попить дала!
Пошла в указанном направлении - и правда, нашла вещмешок, похожие в кино у десантников видела. Открывать и рыться не стала - настолько устала, что наплевать, сунула раненому под бок. Что ещё? Надвигающаяся темень диктовала порядок действий. Вжикнув молнией, образовала из спальника однослойное полотно, подоткнула под мужика, рядом дочь пристроила, за ней сама примостилась, натянула на себя другой край. Так и уснули - под общей крышей.
Утром проснулась от странных шуршащих звуков. Вжик, вжик. Подняла голову - и оторопела. Мужик, бывший вчера при смерти, сидел на берегу и что-то делал с тушей медведя. Подошла выговор делать.
- Оприходовать надо, нельзя так оставлять, - робко объяснился на её грозный взгляд недовольного врача непослушному пациенту.
- У вас же артерия зашита, а вдруг порвётся, что делать будем, я ж не хирург и не врач!
- Да ладно, я не бегаю, на месте сижу, - отшил её ласково. - На себя лучше посмотри.
М-да, действительно, видок ещё тот: полуголая, растрёпанная, в комариных укусах, шрамах, ссадинах.
- Чего вам не нравится? Одежда на перевязку ушла, ясно? - обиделась, надулась.
- Как звать-то тебя, докторша?
- Еленой зовите. Можно Еленой Прекрасной! - огрызнулась.
- А я Федя. Можно Федор Степаныч! - хохотнул.
Вот и познакомились.
И она почувствовала кожей, интуицией своей женской, что мучившие её проблемы с жильём и питанием - уже решены, и сама она под надёжной защитой.
Жизнь налаживалась. Федор именовал себя Хозяином здешних мест, что вполне походило на правду. Его 'точки', как он их звал, располагались 'в шаговой доступности' друг от друга, что означало день ходу, в них можно переночевать и поесть. Постоянным жилищем стала самая комфортабельная, спрятанная в пещере, отделанная изнутри деревом. Кроме главного входа имелся и запасной выход - через лаз, прошивающий скалу насквозь. Родник, бивший из-под земли в гроте с обрамлением из сталактитов и сталагмитов, тоже входил в эту точку. 'Моя крепость!' - с гордостью представил ей тогда, в первый раз. Она стояла в пяти метрах, всматривалась, но ничего, кроме леса и скал, не видела - маскировка что надо! В таком жилище не страшны никакие медведи, 'стаями бродящие по округе', как выразилась она, на что он долго ржал, словно конь. Почему - не поняла, а он не соизволил растолковать, а на требования объясниться заливался пуще прежнего.
Отношения между ними складывались интересные: от минус до плюс бесконечности. Она сразу сказала, чтоб не пялился на неё, а попробует лапнуть - зарежет вот этим ножом, на поясе при ней всегда который. В ответ Федор процедил, чтоб не волновалась - ему нравятся женщины в теле, полненькие, от худых и костлявых у него изжога. На том и порешили.
От девчонки зато просто сходил с ума. От счастья. Ведь это счастьем называется, когда любовь взаимная? Мужик явно любил детей, но не подозревал об этом, потому как ни разу близко не общался. А теперь вдруг, когда дитя свалилось ниоткуда и село на шею - тут и проникся. Загрубелое сердце зэка, отправившего на тот свет не одну душу, растаяло, потекло. Тогда на берегу, наблюдая из-под полуприкрытых век "операцию", готов был в любой момент свернуть им шеи, если что. Но тоненькая слабая ручонка погладила его страшную израненную морду, напоила из ложечки. И дрогнуло в нём, скрутило, затопило.
С трудом признался себе, что тощая пигалица-мать спасла ему жизнь. Потому и привёл к себе. Поначалу из чувства долга, позже просто так, хотел - и точка. Недаром мудрость народная гласит, что всё в этом мире из-за женщин. Понимал, что попал некоторым образом под женский каблук, только ведь и вправду солнце стало светить ярче, и травка сделалась зеленей, и душа пела... давно ему не было так хорошо...
Зачем он тогда попёр на зверя? Потому что этих двоих провидение закинуло прямиком в его владения, и ни одна тварь не смела покушаться на его добро. Захочет - сам их уничтожит. Сам.
Хорошо, успел к развязке, опоздай на пять минут... Азару спасибо. Почуял зверя издали, ускорил бег, призывая не отставать, и они погнали рысью. Не зря. Вернулся старый враг, шатун-людоед, изгнанный им пару лет назад - водички испить, а может, учуял лёгкую сладкую добычу. За что и поплатился. Шкура украшала точку номер пять, мясцо завялено и сховано в запасник.
Азар оклемался, отлежался и уже бегал. Не с прежней прытью, конечно. Зато лаской женской завален по самое не могу - развалится, а они ему брюхо чешут, целуют. Поменяться бы, э-эх, местами...
Азар - собака только наполовину. Мать его - волчица. Отец, крупный волкодав, запал на ту волчицу, случилась у них любовь. Родилось пятеро волчат, или собачат, бес его знает, как правильно. И что было потом - помнит, да... погодите, возвернётся вам...
Бежали с зоны чисто, следы замели, растворились в глухомани, успокоились, обжились, домик выстроили. Думали, заново жить начали, ан нет - нашли. Гнали чуть не полком целым, ловили как маньяков страшных. Много тогда народу полегло, ой, много... Шквальный огонь не пощадил и четвероногих, одни они с Азаром остались.
Татьяна сидела у него на плечах и хохотала. Передвигался вприпрыжку козлиными подскоками - а что, никто не видит, можно подурачиться! Всё чаще вместе проводили время. Учил искусству выживать в лесу. На руки брал редко, нытьё пресекал в зародыше, устраивал ежедневные беговые тренировки. Девчонке нравилось.
- Тпру, приехали. Слезаем! - опустил ребенка и руку вперёд протянул. - Смотри и запоминай. На такие полянки, вот на эти, никогда не ходи. Там внутри живёт страшная змея и всех, кто ступает в её владения, утаскивает к себе.
- А я не боюсь! Ты меня спасёшь!
Он нахмурился. Такие настроения допускать нельзя.
- Не веришь? - Попробуй!
Девчонка попробовала. Смелая, зараза, до безмозглости. Ступила вперёд, один лишь шаг на ярко-зелёный покров - и ушла по пояс в клейкую густую массу, а дна не было и вниз тянуло... Выдернул за руки вверх. Заревела белугой, обиженная и испуганная. Н-да, вся грязная, чёрная, влетит от матери. Не важно! Главное, чтоб поняла. Дал ей палку, показал, как проверять крепость покрова. Всхлипывая, повторила.
Ещё один урок преподан. Взметнул ребёнка на плечи и потрусил к воде - отмываться.
Пещера оснащена прекрасным очагом - возле родника, с природной вытяжкой, но Лена предпочитала готовить снаружи. Сначала он бесился, что женщина нарушает маскировку главной точки, но потом смирился: и в самом деле, цветам не место в подземелье, солнце нужно. Нормального дома с печью Федя не хотел, хотя мог бы выстроить, в этом она не сомневалась. Но что-то было в его прошлом... почернел и нахамил, когда завела речь об избушке; ушёл и не появлялся две недели. Больше на эту тему не заикалась.
Вернувшись, извинился за грубость, пообещал как-нибудь рассказать, к чему приводят дома в лесу. В знак примирения притащил козу! Как же она радовалась, даже в щечку поцеловала. И всплакнула - не без этого.
- Откуда коза? - требовал ответа вопрошающий взгляд.
- Оттуда, - зыркнуло в ответ.
Мяса и рыбы добывал - завались; она готовила на текущий день, а он в пещере коптил впрок, отличное разделение труда. В загашнике лежали рис, мука, макароны, соль. Чай делала из трав и листочков - он показал, какие и где рвать. Мазь готовила от комаров, Федя научил - отличная штука! Собирала и сушила грибы с ягодами, внося свой вклад в создание запасов. Молчаливо предполагалось, что зиму зимовать будут здесь и вместе. Потому так обрадовалась козе - у них появилось молоко, абсолютно необходимый детям продукт!
Пробовала мастерить одежду, но портниха из неё получилась аховая.
'Это тебе не расчеты, никому не нужные, а реальное дело!' - подбадривала себя, зализывая палец, в который раз уколотый иглой. Прежняя работа инженера ушла в прошлое, как сон.
В общем, жить можно. Если б ещё не мысли, да не страх, наваливающийся вдруг, ночами, до криков и бзиков.
Федору рассказала о своей беде, таиться глупо. О том, как принеслась в садик - до гроба будет благодарна воспитательнице, позвонившей на мобилу! - когда её девочку сажали в большой черный джип. В больницу, якобы, с аппендицитом. Сунулась внутрь с ними ехать - а там её бывший, от которого Таньку родила. Будто током пронзило, ребёнка в охапку - и наружу. В больницу поехали сами, на скорой. Доктор посмотрел, пощупал и вынес вердикт: "Ребёнок здоров". Ребёнок, может, и здоров, а её психика надломилась, стали чудиться мерзкие липкие щупальца, тянущиеся к Тане.
Угораздило же настолько ошибиться с мужиком... дура потому что. Студенты - романтика - мечты... а как услышал о беременности - слинял, и ребёнка видел лишь раз, и то случайно - на улице столкнулись. Отвернулся, будто не узнал, мимо прошёл. А и чёрт с ним, она к нему тоже равнодушная стала. Все мужики сво..., ладно, не сво, но - эгоисты.
Прошерстила интернет. И узнала, что дочь звёздной пары, мужской составляющей которой являлся её бывший, лежит в больнице. На гемодиализе. Почки. Жалко, детей всегда жалко, но она не виновата, что её дитя здорово, а их - больно.
И поняла вдруг, как молнией пронзило озарение, почему и откуда к её ребенку протянулись щупальца. На запчасти! Таньку хотели пустить на запчасти! Жена бывшего - дама породистая и богатая, с влиятельным отцом в погонах.
Возвращаясь однажды с прогулки, увидела тот самый джип. И мордоворотов у двери подъезда. Так домой и не попала, схватилась в чём была - и вперёд, через всю страну, куда глаза глядят. Помогали незнакомые люди, в пол им кланяется. В полицию? Пошла, да! Хорошо, не дошла, вовремя увидела себя на доске "почёта": крупное фото в фас и профиль, а снизу подпись "убийца, похитила ребёнка". Она - убийца! Похитила! Ребёнка!
Федор подытожил.
- На вас объявлена охота. Живите здесь. По крайней мере этот год, а там видно будет.
Про охоту не просто так сболтнул, уж он-то знал, о чём говорил.
О себе выцедил лишь пару фраз, и те клещами вытягивала. Но ей хватило, чтоб понять: далеко не ангел. Таким дозволялось жить лишь за колючей проволокой. Да плевать на ужасы его биографии! Когда мир сошел с ума и хочет её погибели, любую помощь надо принимать с благодарностью.
Отвергнутые обществом изгои нашли друг друга.
В тайге царила осень. Прекрасное время года, и тепло, и - о блаженство! - комары с мошками не зудят под ухом, исчезнув в преддверии зимы. А воздух! Настоянный на аромате падающих листьев, опьяняюще-свежий! Она любила сидеть в кресле, смастерённом для неё Федей, и смотреть. Просто смотреть. На красоту вокруг. Завораживала и очаровывала неизменная поступательная динамика процесса: палитра всех оттенков зеленого неспешно обращалась в яркие красно-желтые тона, краски буйствовали, слепя и удивляя, потом блекли, принимая грустный оттенок, зато на земле появлялся ковер, дарящий наслаждение шуршать, шаркая по нему, но и он, ковер этот, терял привлекательность, попорченный дождём, и только ёлки стойко держали цвет, противостоя настроениям покоя и обречённости, воспевая жизнь и борьбу.
Энтропия возрастает, неся хаос, растирая материю в пыль. И конечный продукт мироздания будет серым. Да-да, цвет упадка и разброда - серый! Как и градации личностей - чем меньше отличий, всплесков - тем серей. Как хорошо она придумала - про цвет энтропии! Феде, правда, не расскажешь - он и слова-то такого не слыхивал... Лениво перекатывала в голове мысль про серую энтропию, и ей нравилось. И вообще всё нравилось.
Чего она хочет? - чтобы дочка бегала вокруг, Азар лежал у ног, коза паслась рядом, Федя шуршал в лесу... да, и Федя тоже: его присутствие обязательно для полноты жизни. К сожалению, редко он бывал рядом, постоянно уходил. Если ненадолго, на сутки - трое, то брал Таню с собой. Но часто исчезал на дольше.
К зиме подошли во всеоружии, даже сена козе заготовили.
- Живы будем - не помрём! - весело подбадривал Федор.
У него сладко замирало сердце и ещё слаще ныло в низу живота, когда представлял себе уютное жилище, занесенное снегом, мороз и ветер снаружи, а он - с ней - в тёплой комнатке, всё время рядом... Прогоняя видения, гонял себя до посинения по делам, коих бесконечно много всегда, старался - сильно старался! - чтоб не заметила, не почувствовала греховные помыслы его тела. Она скучала и боялась одна, он знал! Так и пусть опасается по-прежнему, кстати тогда мишка заявился... господи, о чём думает! Окрестную местность тщательно вылизал на предмет хищников после того случая, зверьё нутром чуяло, что сюда нельзя, но ей об этом знать не обязательно.
Для себя Федор ясно понял, что готов сделать её хозяйкой, правой рукой. Главное - не спешить. Само образуется, устаканится, зима сблизит, вылетит из женской головёнки прежняя жизнь, уж он постарается... и опять мозги свернули в запретную зону! Чёрт, чёрт, чёрт! Давно не было так хорошо. Сколько детей хочет? Она родит ему трёх мальчишек! А если девчонок? - пусть и девочек, да кого угодно пусть! Хотя он думает, что будут мальчики - в его роду бабы в основном пацанятами брюхатились... А он выстроит им дворец! - пусть уж, как она хотела, будет дом. Двухэтажный! Нет, трёхэтажный! Со скалой граничащий, а в скале подземный ход... уже и местечко присмотрел... Господи! Да что ж сегодня за день такой, мысли дурные так и лезут...
Переполненный хорошим настроением, приближался к жилищу после очередной отлучки. Глаз и ухо подали сигналы, но мозг не желал воспринимать. Ещё! - а это стоп. Осторожно раздвинул ветви - на поляне хозяйничали чужаки в военной форме, вход в пещеру нараспашку.
Силой воли пресёк желание немедленно крушить и убивать. Затаился.
Отлегло от сердца, когда услышал женские голоса и скулёж Азара. Доносились из пещеры, и это хорошо. По расслабленному самоуверенному поведению вояк определил, что пришли не за ним. Иначе не были бы столь безалаберными.
Природа будто взялась помогать: подул ветер, нагнал облака, накрапывал дождик.
Тьма окутала землю. Первым делом очистил наблюдательный пункт на верху скалы, послав двоих в нокаут. Проскользнул к лазу, скрывающему запасной выход. Осторожно, в полном безмолвии отодвинул камень, обнажив чёрный зев, и нырнул в туннель.
Возле тлеющего очага в гроте с родником кимарили двое, и ещё двое спали на сене, сложенном у стены. Дверь в предбанник закрыта. Предбанником называл небольшое помещение между жилой комнатой и гротом, планировал здесь в холода держать козу. Азар, посаженный на железную цепь, учуял хозяина, вскочил, замер, шерсть вздыбил. Как привидение, Федор прошелестел к сидящим, хлестким ударом вывел в нерабочее состояние. Переместился к спящим. Железными пальцами прикладываясь к шеям, продлил их сон.
- Сторожи, я скоро! - шепнул собаке, освобождая.
В главное логово пещеры из грота проход не только через предбанник, а и по тайному ходу вдоль потолка, шедшему между каменной естественной оболочкой и бревенчатым потолком. Бесшумной змеей прополз до смотровой щели, вынул паклю. Приник, вгляделся.
В мерцающем неверном свете ночника увидел своих женщин, спящих в обнимку на лежанке. Одежда на Ленке разорвана, лицо в кровоподтёках, руки связаны спереди. Возле на полу на его любимой шкуре, выделанной с особой тщательностью, возлежал амбал. На руку намотана верёвка, другой конец обвит вокруг Ленкиной щиколотки. Забормотал, перевернулся с боку на бок, протянул лапу, провёл по её бедру.
Перевёл внимание на остальных. На его лежанке развалился мужик, прикрывшись плащ-палаткой - определенно, главарь. И двое сидели, не спали: один у окна, второй у двери. Таращили глазёнки, трясли время от времени башками - знать, поджидали хозяина.
Бесшумно и быстро пролетел сверху вниз. И выпустил, наконец, переполнявшую его ярость зверя наружу. Через минуту всё было кончено. Первый неспящий даже вскочить не успел, получив хлёсткий короткий удар в висок, а в поднявшегося и попёршего на него от двери второго метнул нож, прямо в глотку.
В два прыжка допрыгнул до встающего амбала, отключил. Развернулся к последнему, что на его кровати вжался в стену. Глядели друг на друга, замерев. Рука главаря за пазухой. Пистолет? Федор покачал головой - не надо, не успеешь! - и тот понял, выпростал пустую руку, показал ладонь. Вроде как капитулировал, сильно бит не будет, с полчасика пусть отдохнёт.
Подошёл ко входу. Стальная задвижка ровненько разрезана, резаком вскрывали... Усмехнулся криво, навесил сверху автомат.
В предбаннике хрякнуло, метнулся туда. Азар щерил пасть над поверженным... а нечего вскакивать, злить собаку. Потрепал пса по холке.
Она проснулась, когда он, разрезав путы, бережно растирал её руки, возвращая им подвижность. Увидев его, улыбнулась - Федя пришёл! Она знала! Села, огляделась.
Предупреждающе улыбаясь, поднес палец к губам - молчи!
Перекрыла крик, зажав ладонями разбитые губы, когда увидела кучу валявшихся тел. Перевела дух, вскочила.
- Минуту на сборы! - шепнул.
Заметалась, одевая себя и девочку, спавшую непробудным сном, хоть из пушки пали, не проснётся. Запихнула в рюкзак попавшиеся под руку вещи, пока Федя разбирался с оружием.
- Уходим! - бросил коротко, засовывая пистолет за пазуху.
- Сегодня эксперт прилетит, пальцы твои искать, они знать хотят, кто ты! - выложила подслушанную накануне информацию. У Феди сердце ёкнуло - заботится! О нём заботится!
- К лазу! - отправил их к потайному ходу, выплеснул керосин из лампы и поджёг, убедился, что занялось - и помчался вслед, обвешанный оружием. Надо спешить, подкрепление не заставит себя ждать.
Суматоха поднялась знатная. Когда наружная охрана распахнула дверь в пещеру, увидев отблески пламени внутри, на них обрушился шквал автоматного огня, порубав первых, самых старательных. Капитан выскочил из палатки, оценил обстановку.
- Кретины! - выплюнул. И шагнул внутрь, как только смолкла очередь, тогда как остальные, наоборот, залегли. - Спецкоманда, мля, ни хрена не умеет.
Благодаря капитану успели вытащить бойцов, живых ещё, кроме одного, с проткнутым горлом. Пещера выгорела до тла. В придачу в гроте случился обвал, перекрывший, по мнению капитана, тайный ход на ту сторону.
Организовали погоню, но в темноте и под дождём много ли найдёшь, лишь следы затопчешь! Сверху приказали отставить и ничего не трогать.
Подкрепление пришло к полудню. Из военно-транспортного вертолета по верёвкам вниз скользили вояки, и было их много, очень много.
Облаву начали немедленно. Цепь за цепью шли вперёд, охватывая вероятную область нахождения противника. Сужали зону, выдавливая жертв к болотам. Щупая подозрительные бугорки и норы, выявили два схрона. Эксперт нашёл отпечатки пальцев, отправил образцы наверх. Когда там распознали, кто им противостоял - параллельное ведомство, специализирующееся на беглых, прислало свой десант, и общее командование перешло к ним.
Была развернута полноценная военная операция, в которой 'спецкоманде' уже не принадлежала ведущая роль.
В семь утра беглецы достигли точки номер два. Проснулась Таня, всю дорогу продрыхшая на Феде.
В предрассветной хмари мелкого плотного дождя они стояли на краю болота, окутанного белесым молочным покрывалом тумана.
- Воздух холодный, а земля теплая, отсюда туман, - пояснил мужчина, вглядываясь вперед, - нам на руку.
Перевели дух, наскоро перекусили. Федя, мрачнее тучи, мучился вопросом - откуда взялись военные? как он мог прошляпить?
Оружие оставил на точке, взял лишь пистолет. Определил себе на плечи Таню, Лене велел идти след в след и вошёл в чавкающее болото. Шёл по вехам, им же и установленным. Как устанавливал - так и снимал, следы подчищал. Обычно переход занимал два часа, но в этот раз все пять: женские ножки с трудом справлялись с густой жижей, да несколько раз пришлось переносить маму на загривке, что улучшило его настроение.
Небольшой лесок и снова болото, бесконечное болото... гнал и гнал вперёд, пока не добрался до очередной точки к вечеру следующего дня. Лена посинела от усталости, но молчала, кусая губы, сомнамбулой тащилась вслед.
- Ну вот, дальше болот не будет, дойдёте сами. Азар проводит, дорогу знает, и друга моего знает, я для него записку черкану. Переночуете здесь, костёр не разводить, следов не оставлять!
- А ты? - не поняла она.
Федя сноровисто орудовал ножом, стругая щепы под огонь.
- Я? Малость отдохну, поем - и назад.
- Зачем? - крикнула.
- Не шуми, женщина. Надо. Иначе догонят, не уйти. - Видеть слёз не мог, потому соизволил растолковать подробнее. - Направлю погоню в другую сторону. Устрою театр. Жуткая смерть в болоте двух бандитов и ребёнка! - звучит, да!? Чтоб не искали нас больше, поняла? Одежду, что сейчас на вас, мне дайте.
Внутри землянки зажёг очаг, чайку соорудить да прогреть стылый воздух. Пока горел огонь, рассеивал снаружи дым, а мать с дочерью переодевались.
Во время трапезы говорил и говорил. Как и куда идти, что делать и чего не делать. Схемы чертил рукой на столе, используя еду в качестве ориентиров. Как с пистолетом обращаться показал, и чтоб его уничтожила по приходу на место, приказал.
- Через неделю снег выпадет. А идти вам с месяц, не меньше, - обрадовал под конец. - На тебе, Лен, Танька, дойти живыми и здоровыми - твоя задача.
Всю их одежду сложил себе в рюкзак. Потушил огонь. Стоял, пора уходить, но ноги не шли. Лена с отчаянием глядела на него. Ещё немного, ну побудь ты рядом, сухарь! Чуть не забыла! Глупая, чуть не забыла сказать важное!
- Федь, я, кажется, знаю, откуда они взялись. - Он и так не отводил от неё взгляда, а от этих слов пожирать глазами начал. - Помнишь, рассказывала про лётчиков, в доме у Маруси напились как сапожники, я у них ещё рюкзак позаимствовала, с аптечкой. Так вот, в том рюкзаке была штучка, на ручку похожая... я недавно убиралась, наткнулась. Вертела, открыть хотела. На ней огонёк загорелся, подумала - фонарик! Показать тебе не успела... Слушай, может, оно не ручка и не фонарь? а какой-нибудь маяк?
Он притянул её к себе, обнял. Впервые осмелился к бабе своей прикоснуться, мужик называется. Впился б в губы, но нельзя, разбитые и опухшие. Да и Танька... неудобно.
- Дурочка ты моя! - дышал её волосами.
В грудь ему - а куда ещё, если голова к груди прижата? - сказала тоненько:
- Обещаю, что буду кушать много и поправлюсь, стану полненькой, как ты любишь.
Всё, финиш. Этого он перенести не мог. Вот прям сейчас и возьмёт... Идиот. И-ди-от. Пора.
- Ты мне любой нравишься, не бери в голову! - отчеканил сурово. - Сопли прекратить! Я найду вас.
Решительно отставил её от себя, подошел к Таньке, крепко обнял и вышел, не оглянувшись.
Азар некоторое время бежал рядом, прощаясь.
- Охраняй их, друг! - отправил и его.
Потрусил назад, к болотам. Посторонние мысли, расслабляющие и отвлекающие, изгнал. Сквозь мокрый тёмный лес бежал не человек, а воин, тот самый железный Федя, десантник из отряда по особо опасным делам, кем он был когда-то давно, в другой жизни. В той жизни он верил, да... Потом группу подставили и уничтожили, а его, чудом выжившего, навечно изгнали из общества.
Погода по-прежнему играла на стороне гонимых, дарила время на вдумчивое осуществление плана: небесные хляби разверзлись, выливая потоки воды. Федор развил бурную деятельность по "имитации наличия отсутствующих", как выразилась бы Ленка, любительница потрындеть сложными фразами. Проще говоря, издавал звуки, похожие на детский плач, оставлял на кустах лоскуты одежды, траву приминал, веточки обрывал. Вёл цепи преследователей туда, где болота сходились воедино, образуя непроходимую бездонную трясину. В проклятое место, наречённое 'Ведьминой гатью', где чёрная густая жижа в наглую демонстрировала гнилую сущность, не прикрываясь мхом или травкой, обволакивая смрадным духом, насылая на всяк вошедшего головокружение, звон в уши, слабость в ноги, страх в сердце.
Мрачную вязкую черноту, разбавленную редкими унылыми кочками, вспарывало яркое пятно, абсолютно невозможное, однако реальное. Малюсенькая полоска суши с кустами и деревьями, обрамлённая камышами, возвышалась в центре гати, вопреки злу и во имя жизни. Откуда, как? Всё просто: скальный барьер между двумя соседствующими мощными болотами.
Очарованный колдовским островком, Федя в своё время потратил много сил, исследуя феномен, так похожий на него самого. Покорить остров смог далеко не сразу. На усиленных болотоступах, с длинным шестом нащупал-таки путь - по гряде раздела, ушедшей под воду. Три года назад первым из людей ступил на остров. Теперь здесь точка, и чего в ней только нет...
Давайте, ребятки, мы вот они, ждём не дождёмся, показать хотим, как именно русские не сдаются, как ложатся костьми за правду - от мадонны с дитём до беглого зэка.
Утром дождь прекратился. Вертолеты, будто извиняясь за вынужденное безделье, рьяно наверстывали простой - накрыли колпаком зону болот, утюжили без устали, контролируя всё живое.
Цепь шла по следу внутрь болот; чахлые деревца, мох и куцая травка означали, что пройти можно. По другую сторону выставили заграждение, отсекая пути отхода для борзых бандитов.
Беглецов обнаружили на площадке пять на двадцать, окружённой густой жижей. Рукой подать, метров пятьдесят всего, но по сплошной вязкой топи, без единой зацепки в виде растительности. Сверху, с вертолетов, отчетливо видели контуры тел - мужского, женского и детского, залегших в центре острова в яме-блиндаже. Снизу, с берега, слышали детский плач.
Атаку начали по всем правилам боевого искусства, со всех сторон и сразу. Напрямик по водной вязи, соорудив для передвижения лыжи-плотики, в раскоряку топало три роты, сверху, с вертолета, летели по канатам десантники. Снайперы держали в объектив площадку, выцеливая мужчину.
На бредущих по земле Федор не обратил внимания - не дойдут. Сосредоточился на гостях с неба. Прицельным огнем по вертолету заставил нервничать пилота, и большая часть десанта вместо суши попала в топь. В фигурки на веревках стрелять ему было западло, не смог. В конечности, разве что. На земле встретить, оприходовать, связать, сложить. Тонущим руку подать, вытащить к такой-то матери, отрубить, связать, сложить. Траву в рот, мешок на голову. Такими темпами штабеля возведёт, прекрасный барьер от снайперов. Давненько, хе-хе, он не работал в полную силу. Жаль ребят, ни при чём они, его тоже вот так когда-то... ничего, наука будет.
Осознавал неуязвимость своей позиции. Взорвать остров не могли - ребёнок нужен живым, а снайперам не подставиться он умел. Потянуть несколько дней, чтоб девчонки подальше ушли - и можно начинать финальное представление.
...Нет, нельзя тянуть. Пленные могут засечь, что он один, как ни старайся их вырубить, не мальчики из призыва. И всё насмарку, да, отловят девочек. Генералы тоже своим извращенным мозгом вполне могут придумать мерзкую пакость, плавали, знаем. Значит, завтра.
Ночь изрядно попортила нервы осаждающей стороне. К мокрому холоду и зловонным испарениям добавился концерт в исполнении трясины, вывалившей на зрителей симбиоз резких, причмокивающих, ухающих, чавкающих звуков, с вкраплениями криков, эхом шедших отовсюду... ведьмы? Болотные огни, россыпью и поодиночке, образовывали жуткий фон, внося свой вклад в создание колдовской атмосферы.
Последующее на рассвете действо бойцы ещё долго будут видеть в кошмарных снах. Мужик, вчерашний дьявол, вдруг оказался метрах в десяти от острова, рядом с самым поганым местом, где булькало и пузырилось особенно сильно. Крепко прижимал к груди ребёнка и женщину и будто парил над болотом. Некоторые свидетели потом утверждали, что они туда перенеслись по воздуху, а другие - что восстали из пучины. Втроём стояли на деревянном маленьком плоту, и плот тот медленно, но неотвратимо погружался в трясину. Наблюдавшие не стреляли - зачем, собственно, когда он и так подыхал. Как спасти женщин - никто не знал, и не предпринял никаких попыток. Всем составом сгрудились у края трясины и смотрели. Молча, во все глаза.
Перед ликом смерти бандита потянуло высказаться, и он разразился прощальной речью, разнесённой зловещей акустикой далеко вокруг.
- Вы думаете, что делаете доброе дело? Да вас разводят как пацанов! Мы ни в чем не виноваты! Наоборот! Над нами хотят надругаться и использовать, чтоб жировать дальше. Но мы не куклы, а человеки, и сами решаем, как жить. И предпочитаем умереть, чем быть для них мясом. Так и передайте своим господам.
И еще громче, во всю силу легких:
- Русские не сдаются! Умрём свободными! За Родину! За Россию!
И затянул песню, прощаясь. "Врагу не сдаётся наш гордый варяг, пощады никто не желает".
Густой мужской голос, хрипя, прерываясь и немного фальшивя, тянул куплет и припев. Опять припев. И ещё раз припев... который закончить не успел.
Бойцы, растерянные, стянули головные уборы, нутром почуяв в своего. Может, он и был сумасшедшим маньяком, а может, и нет.
Когда над поверхностью осталась только рука с автоматом - палец вдавил курок. Стрелял вверх, в небо - сам себе устроил салют на похоронах.
В полной темноте нащупал на груди трубку, поднёс к лицу, аккуратно впихнул в рот, языком сбросил крышку - и вдохнул, наконец. Еще немного - и потерял бы сознание. Внутри Ленкиной куклы был спрятан баллон со сжатым воздухом - на два часа жизни. "Отличное начало, меня не убили, хотя могли". Нащупал верёвку на поясе и начал по ней движение. "Восемь сантиметров в минуту - и я у цели. Без паники. Ленка ждёт." Другой конец верёвки был привязан к корням дерева, под водой, а в камышах его ждала полая трубка.
Он знал, но не хотел верить, что выбраться из трясины невозможно...